Режиссер Никита Михалков не так давно произнес речь, которая прозвучала как диагноз целой эпохе. Это история не о политике. Это история о том, что происходит с нацией, когда у нее пытаются вырвать душу.
Когда ушли те, кто помнил войну
Михалков начал с главного — с объяснения того, почему огромная держава вдруг рухнула за считаные дни. Причина, по его словам, была не в экономике и не в политических просчетах.
«Когда война стала такой объединительной силой. <…> Когда война позволила первому секретарю ЦК, придя на завод, через пять минут разговаривать с токарем <…> о том, как воевали, кто где был в это время в 43-м, и так далее. Эти люди стали уходить. Вера была загнана под асфальт. Держать стало не на чем», — рассказывал режиссер на XIII Петербургском международном юридическом форуме.
Фронтовики были живой связью с подвигом, с жертвой, с общей памятью. Они держали страну не директивами — они держали ее смыслом. Когда они начали уходить, этот смысл попытались заменить энтузиазмом: «Тогда стали возникать общие дела: целина, песни, телевидение, кино». Но энтузиазм, как подчеркнул Михалков, «продукт скоропортящийся».
«Представить себе, что страна обрушится за трое суток, за три дня, <…> кто-нибудь из нас мог? Никто. Никто. Но это случилось. Почему? Потому что корень был вынут. Осознанно, аккуратно», — констатировал он.
Как Запад работал с нашими детьми
Многим 90-е запомнились как период страшной турбулентности. Но Михалков обратил внимание на менее очевидную и не менее разрушительную вещь — на целенаправленную работу с сознанием детей.
«Сорос прислал нам, нищей стране, тетрадки для школьников. На первой странице на обложке: имя, фамилия, класс, школа. А на обратной — четыре американских президента. Ни таблицы умножения, ни гимна России нет. Четыре американских президента. Ну и что такого? Ну ничего особенного… Каждый день миллионы детей вынимают тетрадку и случайно, видя обратную сторону этой тетрадки, видят четырех американских президентов», — вспоминал режиссер.
Он повторил эту мысль несколько раз, потому что она — ключевая. Не один раз. Не случайно. Каждый день. Миллионы раз. Это — операция по встраиванию чужих символов в подсознание целого поколения. Мягкая, ненасильственная, но беспощадно эффективная.
Поколение, которое не знает своих корней
Никита Сергеевич подчеркнул, что говорит исключительно от себя, выражая личную боль. И объяснил, к чему привела та работа с сознанием детей в 90-е.
«И в результате вот так незаметно, очень аккуратно мы приходим к тому, что дети не знают таблицу умножения, но знают четырех американских президентов. Не знают, какая религия создала эту страну», — констатировал он.
Дальше Михалков привел исторический прецедент, который объясняет, почему это так опасно. Он вспомнил период правления Александра Невского — момент, когда решалась судьба России.
«Александр Невский величайший совершил поступок, невероятный по своему бесстрашию, когда латиняне предложили дать свое крыло в борьбе с Ордой, но принять латинскую религию. И когда Невский отказывается от этого и предпочитает платить дань, нам этого простить не смогли. Но это спасло нас с вами», — напомнил режиссер.
Почему это важно сегодня? Михалков провел прямую линию от того средневекового выбора до современности.
«Потому что сегодня, если бы тогда этого не случилось, мы бы с восторгом принимали открытие Олимпийских игр в Париже, не понимая, что это бесовщина. А откуда дети будут это знать, если им этого не дают?» — спросил он.
Вопрос риторический, но болезненный. Если молодым поколениям не объясняют, на каких ценностях стоит их страна, какой выбор сделали их предки и почему, — у них не будет иммунитета. Они не поймут, почему одно — созидание, а другое — разрушение.
Что значит быть русским
Одна из самых сильных частей выступления Михалкова — о том, что такое «русский» в принципе. Потому что сегодня, по его словам, идет попытка отменить само это понятие.
«На стол брошен последний козырь. Коллективная матрица пытается отменить само понятие «русский», сделать его символом чего-то непотребного. Это уже даже не национал-социализм и не фашизм. Это новое явление», — предупредил режиссер.
Но что противопоставить этой атаке? По мнению Михалкова, ответ лежит не в политических лозунгах, а в самой сути русского языка.
«Что такое имя существительное: кто, что? «Француз», «американец», «немец». И прилагательное: какой? «Русский». Что это значит? Русским может быть любой, кто ощущает, понимает, чувствует, хочет понимать, хочет чувствовать, хочет ощущать», — объяснил он.
И привел пример, который не оспоришь.
«Чистокровный еврей Левитан — один из самых великих русских живописцев, который описал этот бескрайний русский пейзаж. Никто так не смог увидеть русскую натуру, русский пейзаж, русскую землю. Он русский художник», — подчеркнул Михалков. Это и есть сила «русскости».
«Но нас хотят оторвать от этого. От этого хотят оторвать снаружи. И внутри нас существуют силы, которые точно так же хотят открыть ворота в осажденную крепость», — предупредил режиссер.
Один в поле не воин
В финале своей речи Михалков обратился к вопросу ответственности. Он говорил о масштабе задач, которые стоят перед страной, и о том, что один человек — даже самый сильный — не может тащить все на себе. Победа куется не в одиночку — она куется усилиями всей нации, каждым на своем месте.
«Я снимаю шляпу перед тем человеком, который в абсолютно, так сказать, как бы в полной конфронтации этого цивилизованного мира сохраняет спокойствие, понимание, потому что у него ничего другого, кроме его родины, нет. Но ему нужно помогать», — сказал режиссер.
Теперь, по словам Михалкова, Россия ведет самую важную битву в своей истории — битву за право быть. В финале своего выступления, когда по залу разносили напитки, Никита Сергеевич предложил поднять тост. Его слова были простыми и исчерпывающими.
«За победу. За нашу победу».
Эта победа, как следует из всего сказанного, — не только военная. Михалков жестко сформулировал свою мысль о достоинстве: «Человек, который стесняется собственной веры, он не имеет права считать себя гражданином великой державы. Не имеет права. Он ноль. Он всегда будет оправдываться и выполнять чужую волю».
