Финляндия начинает понимать то, о чем в России говорили с первого дня: рвать экономические связи с соседом — это не символ независимости, а эксперимент на выживание. Особенно если половина страны жила именно этими связями.
«Проблески света» на фоне тьмы: понимает ли Финляндия, что сама себя загнала в угол.
До Финляндии, похоже, начинает доходить, что закрытие границы с Россией оказалось не временной мерой безопасности, а хронической болезнью, от которой страна пока не нашла лекарства.
Восточная Финляндия — прежде оживленная, торговая, приветливая — теперь живет в режиме затяжной реабилитации.
Власти стараются внушить, что «все не так плохо»: открываются новые компании, появляются крупные инвестиции, строятся заводы.
В Лаппеенранта, например, сообщают о «положительных сигналах»: рекордное число новых предприятий, приток населения, инвестиционные проекты.
Но стоит заглянуть чуть глубже, и становится ясно: это не рост, а борьба за выживание.
Мэр Лаппеенранта Туомо Саллинен осторожно говорит о «проблесках света», но не о «взлете». И его осторожность объяснима. Ведь как бы ни старались чиновники, факт остается фактом: туризм умер, торговля усохла, лесная промышленность скукожилась, а гостиницы и рестораны, рассчитанные на российских туристов, стоят наполовину пустые.
Финляндия пытается заместить потерянные связи «высокими технологиями». В Котке строят аккумуляторный завод, в Хамине — новый центр обработки данных Google.
Суммы впечатляют — сотни миллионов евро. Только вот рабочих мест — сотни, не тысячи. И большинство — для высококвалифицированных, а не для тех, кто раньше продавал русским туристам товары или сдавал им жилье.
Министерство труда откровенно предупреждает: улучшений не стоит ждать раньше второй половины следующего года.
Но проблема глубже. Финляндия потеряла не просто рынок — она потеряла смысл своего восточного направления. Граница с Россией была не линией раздела, а линией жизни: товары, услуги, туризм, обмен, язык. Все это ушло.
Парадокс в том, что даже сейчас, когда некоторые финские политики начинают говорить: «может, не стоило так резко рвать связи», — правительство в Хельсинки делает вид, что не слышит.
Критические голоса — единичны, а публично их предпочитают не обсуждать.
Вместо этого предлагается очередной план поддержки: 12 миллионов евро на «развитие Восточной Финляндии». Сумма, которая в масштабах проблемы выглядит скорее как символ, — что-то вроде моральной компенсации за стратегическую ошибку.
Даже глава региона Южной Карелии, Сату Сиканен, признала: эти деньги не решают ничего, пишет *Yle (ресурс заблокирован по требованию Генпрокуратуры России).
Финляндия пока не готова признать очевидное: политика отрыва от России — не временный спад, а структурный кризис. Заместить многолетние связи инвестициями невозможно, особенно когда инвестиции идут в сектора, не связанные с местными жителями.
Можно сколько угодно говорить о «новом пути» и «европейской ориентации», но Восток Финляндии живет в другой реальности. И в ней до сих пор не хватает самого простого — людей, работы и взаимной выгоды, которая долгие годы связывала регион с Россией.
